Умение любить (несколько простых соображений)

Начнем с примеров. Сын-алкоголик лежит в кровати и стонет: «плохо мне». Мама хлопочет вокруг, но тщетно: поможет только пиво. Мама берет последние деньги и бежит в ларек за пивом: «Я все понимаю, но не могу ему отказать, ему же так плохо!».

Другой пример. Муж-наркоман вновь попал в историю. Начальник поймал его на воровстве из кассы и сказал: «Не вернешь завтра – заявление будет в полиции». Муж – с повинной к жене: «Спасай, проси у родителей деньги, мне же никто не даст, я всем должен». Жена сказала: «Прости, не могу. Ты занимаешь и воруешь, потому что у тебя наркозависимость и ты употребляешь наркотики». И не искала деньги. Был суд и год тюрьмы. 

 Вопросы:

  • Это про любовь?
  • Чтобы ответить на первый вопрос, хочется ли вам спросить: а что было потом? Начал ли он выздоравливать?  «Сработало»? 

Ответ очень прост. Мы не знаем, любят ли эти женщины своих близких. Их поступки могут быть совершены в большой любви, или продиктованы холодным рассудком. Ответ – любовь ли это, не определяется тем, выздоравливают ли сегодня их родственники. И даже не определяются фактом, послужили ли эти поступки добру или злу. Потому что подлинная любовь безусловна: она любит просто, без условий, без «если ты будешь выздоравливать». Если человека любят, его любят всякого, и пьяного, и трезвого, и больного, и безумного. Таких, конечно, любить трудно, даже мучительно. Но другой любви нет. Все остальное называется манипуляцией, эгоизмом под маской любви. 

 «Полюби – и сердце твое в опасности». Любовь вовсе не синоним счастья. Она скорее относится к труду, к жертве, которые бывают радостными, но нередко и мучительными – даже на грани смерти  любящего человека. Как в старой песенке: «любовь никогда не бывает без грусти, но все ж это лучше, чем грусть без любви». Значит, любовь всегда – это трудная вещь. Любовь хочет добра тому, кого любит. И потому несет это добро любимому, обычно при этом жертвуя собой, хотя бы и немного: мы отдаем то, что у нас есть: деньги, тепло, нервы,  время, сон и саму жизнь. В первом примере мама жертвует деньги и рада – сыну стало легче. Хоть деньги и последние, это маленькая жертва – всего лишь деньги. Во втором примере жена жертвует собой. Ее ждет душевная боль, обвинения со стороны не только мужа, но и родителей, одиночество и страх за мужа. 

Но вот вопрос: приносит ли такая жертва добро любимому? Желание добра не всегда приводит к добру: «благими намерениями…». В наших примерах, например, опохмелиться обычно означает оставаться активным алкоголиком и продолжить запой, а принять последствия своего воровства значит научиться на собственном опыте и получить стимул к изменению своей наркоманской жизни. Но иметь стимул еще не означает начать выздоравливать. Может быть, у этих женщин получится помочь своим близким, а может быть и нет. Но вот важный вопрос: чего эти женщины хотят? Если мы хотим немедленного улучшения жизни нашего близкого любой ценой – мы вредим ему, не давая вырасти. Это очень похоже на то, как родители решают задачки за сына-школьника, чтобы он не напрягался. Цена сегодняшнего облегчения – неспособность сына трудиться в будущем. Мы все это понимаем, но почему-то поступаем именно так. Почему?

Да потому, что это не про любовь. Это про то, как родители школьника или мама алкоголика сами  устали от труда быть рядом с человеком, который трудится, решая или мучаясь от своих жизненных проблем. Они хотят облегчить свою жизнь. Это не про любовь, это про эгоизм, потому что облегчение своей жизни достигается ценой неблагополучия близкого. Он не получил блага: не научился решать задачки, не научился преодолевать препятствия, не пережил дна алкоголизма, чтобы самому принять решение о выздоровлении. Даже если вы школьнику объясните, как задачка решается, а он сам ее не решил, и, значит, это ваше знание, а не его, пока он не решит задачу сам. Сколько раз вы пытались объяснить (и как понятно!) наркоману или алкоголику, что надо выздоравливать, но... проповеди не работали. Ему надо прийти к этому решению самому – а для этого надо пострадать. Поэтому, если мы его любим, нам надо позволить ему пострадать – и страдать вместе с ним. Наша жертва тогда – наше страдание, наше  единство с ним и в этом – наша любовь.

Кстати, если из разумных соображений: хватит уже занимать деньги, помучайся, поймешь, что тебе надо выздоравливать – жена наркомана откажет мужу, но не будет рядом с ним в его ужасе тюрьмы, а «займется собой», с чувством исполненного долга оставит его – то она бросит его и это тоже не про любовь. Если она любит его, ей неизбежно придется пострадать.  

Понятно, что умение любить, искусство любить, подвиг любви не определяется правилами: корми/не корми; носи пиво/не носи пиво. Правила – это холодный расчет, «приемчики», манипуляции, стремление сохранить себя любой ценой – и только. Да, мы тоже имеем право жить хорошо. Да, мы не обязаны страдать вместе с ним. Да, это его работа – выздоровление, пусть он ее и делает. Но то все не про любовь, а про самосохранение. Самосохранение и жертва любви – вещи противоположные и потому  нельзя ждать легкой жизни в любви.  

Любить трудно и любящий человек чувствует предел, до которого возможно стоять в страдании, потому что он сам стоит в страдании вместе в любимым. Все определяется этим «быть рядом» в трудных, страдательных обстоятельствах жизни. Поэтому нередко такую подлинную любовь называют «трудной», или «жесткой», (от англ. tough). Но это слово означает еще и «выносливый». А разве в начале любви, в радости рождения ребенка или влюбленности в избранника мы рассчитывали бросить его в трудностях? Любовь – это без условий, без «если», без разбора обстоятельств. Мы имеем право уйти, но надо понимать, что тогда уходим мы не только от страданий, но, в первую очередь, от любви. В любви растут оба человека и именно в совместном страдании. Такая уж она – любовь.